В тот вечер я впервые в жизни пообщался в интернет-чате. Слово “впервые” здесь звучит очень забавно и символично, учитывая то, что я специалист по телекоммуникациям и значительный отрезок жизни посвятил именно этому довольно интересному делу. Однако, мне почему-то раньше никогда не приходило в голову использовать Интернет так, как это делают многие люди - для поиска себе подобных и общения. Классический пример сапожника без сапог. Я относился к Сети, как, наверное, водопроводчик относится к своей работе. Трубы, вентили, сливы… Стыки, колена, муфты… Резьба, сварка, прокладки… Вода, текущая по этому хитросплетению коммуникаций присутствует только как субстанция, которую нужно доставить из точки А в точку Б с наименьшими хлопотами. Так было и у меня. А вчера я впервые в жизни просто помылся. Разумеется, в переносном смысле. Воспринял, наконец Сеть как то, чем она в своей сути и является, - средством преодоления барьеров между людьми. Барьеров географических, социальных, расовых…
Не так давно я набрел на один любопытный сайт под названием “Домик Иллюзий”. Он притягивает к себе людей определенного склада ума и характера, которые жаждут познания. Впрочем, все мы этого жаждем, просто не всегда осознаем. Однако, в познании есть миллиард граней, ступеней и оттенков. Множество людей мыслят и живут совершенно непонятными смыслами и желаниями. Они не выше или ниже, не хуже или лучше - просто они другие. Но найти себе подобных можно. Мы, наконец, подошли к той черте в своем развитии, когда готовы стереть сразу очень много барьеров. Пусть даже и таким восхитительно-примитивным средством, как Всемирная Сеть. Впрочем, оно ничуть не хуже и не меньше по значимости, чем речь и письменность, которыми мы, с грехом пополам, овладели.
Итак, на упомянутом выше сайте я имел удовольствие пообщаться с двумя в высшей степени интересно мыслящими людьми. Не буду пересказывать содержание нашей беседы - оно, безусловно, любопытно, но не столь важно для меня, как то, что произошло потом, когда я наконец лег спать.
Мне приснился сон. Это был самый интересный и необычный из снов, которые мне до тех пор доводилось видеть. Я вижу в нем прямой ответ на мои вопросы и страхи, которые я высказывал своим собеседникам в чате. После первого небольшого прозрения, которое было у меня недавно, я начал ощущать беспокойство. Его источником являлось именно прозрение. Нет, само по себе оно приятно и восхитительно. Меня беспокоило другое. Кем я стану, когда и если доберусь, дотянусь до конечной точки, куда ведут все эти прозрения? Не потеряю ли я вместе с иллюзиями и себя? Зачем мне это нужно, если в результате не будет ни иллюзий, ни сознания, способного их воспринимать? Если честно, то это был просто страх. Разновидность страха смерти. Страх потери индивидуальности. Страх, цепляющийся за иллюзию своими пальцами и орущий: “Нееет! Не хочу! Пусти!!”. Забавная штука эти страхи…
* * *
Сон начался странно. Мне приснилось, что я проснулся. А потом я ощутил, как моя душа покидает тело, наполняясь какой-то искристой силой и устремляясь куда-то вверх. Я испугался и в ужасе потянулся вниз, к своему застывшему телу. Я схватил его призрачными “руками” и подтянул к себе, как ныряльщик, который желая оставаться у дна держится за тяжелый камень. И я вернулся обратно в тело. Но удивлению моему не было предела. Моя комната, кровать и лежавшее на ней тело исчезли. Я стоял посреди хорошо освещенной больничной палаты. Я смутно понимал, что пришел сюда для каких-то бессмысленных на мой взгляд уколов или процедур. В глубине души я знал, что оказался здесь случайно и все это “лечение” было мне не нужно, но таковы правила…
Я огляделся по сторонам. Судя по тому, что предстало перед моими глазами, больница была очень бедной а люди, которых я видел вокруг - очень больными. Практически каждый был болен по-своему и увлеченно рассказывал соседям о своих болячках. Жаловался другим на тяжелый недуг, неожиданно свалившийся на него. Не знаю, что двигало больными - желание, чтобы их пожалели, или просто скука и отсутствие других общих тем для разговора? А может и то и другое вместе?
Неожиданно я заметил высокого молодого человека, лет 30, стоявшего у окна. Заметив, что я смотрю на него, он кивнул и подошел ко мне.
- Привет, - сказал он. - Ты вовремя. Скоро остальные подтянутся.
На незнакомце были темно-синие джинсы, сапоги из мягкой кожи и мягкая клетчатая рубашка. Через плечо была переброшена легкая коричневая куртка. В его облике было что-то неуловимо знакомое, но мне никак не удавалось вспомнить, где я мог раньше видеть его. Он был, определенно, мне симпатичен, но я никак не мог понять, куда же я попал и что происходит.
- Остальные? - тупо спросил я.
- Ну да. Ты же, наверняка, хотел бы увидеть нас всех?
- Эээ… Кого всех?
Незнакомец криво усмехнулся и вместо ответа спросил:
- Ты “Билли Кид” смотрел?
- Нет… А в каком это жанре?
- Вестерн. Сейчас сам увидишь. Вот он уже идет.
Рядом с нами материализовалась еще одна фигура. Это был Ковбой. Нет, не с Дикого Запада, но почему-то, увидев его, я сразу понял, что это - Ковбой. Черная кожаная крутка с заклепками, шляпа с широкими полями, болтающаяся на веревочке за спиной, ботинки с загнутыми вверх носами и даже маленькими декоративными шпорами сзади... Ковбой подошел, пристально вгляделся в лицо моего собеседника, и полувопросительно произнес:
- Ты, Гусар?
Тот, кого назвали Гусаром, слегка кивнул головой.
- Отлично. Почти все в сборе. Как обычно - один тормозит.
- Это добрый знак.
И они оба ухмыльнулись почти одинаковыми усмешками какой-то своей, непонятной для меня шутке. Во мне росло чувство, что я раньше знал этих людей, просто почему-то забыл… Тут я ощутил присутствие еще одного человека рядом. Я обернулся и увидел, что через холл к нам идет, нет, скорее скользит очень странный человек. Это был юноша с прекрасными и тонкими чертами лица. Будь в них еще немного утонченности, его можно было бы принять за вполне красивую девушку. Он шел, совершенно немыслимым образом танцуя на ходу, кружась в изящных па какого-то удивительного вальса для одного. Полы длинного черного пальто с красивым серебряным шитьем развевались в воздухе как крылья, являя собой продолжение этого чудесного движения-танца. Я мысленно сразу назвал незнакомца Танцующим.
- Это Танцующий, - произнес, обращаясь ко мне Гусар. - Мы, вообще-то не его ждем. Но у меня было предчувствие, что он тоже заявится. Впрочем, он нам не помешает.
Тем временем, тот, о ком шла речь, скользнул к нам и посмотрел на меня. В его темных глазах плясали какие-то безумные искорки, сверкающие и переливающиеся, находящиеся в непрерывном завораживающем танце. Это был взгляд безумца. Потом он посмотрел на моих спутников и спросил:
- Господа, вы не будете возражать, если я приглашу на танец эту милую девушку?
- Валяй, - сказал Гусар, - Только без этих твоих штучек…
Ковбой же вздохнул, будто смиряясь с неизбежностью и произнес:
- Вот ведь принесла нелегкая. Ладно, иди, не бойся, он на самом деле безобидный.
До меня не сразу дошло, что речь идет обо мне. Что это меня Танцующий назвал “милой девушкой”. Я чуть не задохнулся от возмущения, а потом внезапно понял - стоящий передо мной человек был безумен. В его мире я был именно девушкой, которую он хочет пригласить на танец. Разумеется, я знал, что спорить с безумцами не стоит. Кроме того, мне почему-то стало весело от мысли, что кто-то воспринимает меня иначе, чем воспринимаю себя я сам.
Я с усмешкой поклонился и мы с Танцующим завертелись в каком-то немыслимо легком и воздушном танце. Почему-то я, никогда не блиставший в хореографии, ощущал в тот момент в своем теле какую-то невероятную подвижность. Будто невидимый оркестр играл завораживающую прекрасную мелодию прямо в моем сердце. Видимо, это Танцующий так действовал на окружающих самим своим присутствием. Неслышимая ухом внутренняя музыка заиграла быстрее и яростнее, танец взметнулся океанской волной, готовой обрушиться в пропасть… И тут я ощутил какой-то дискомфорт. Мне перестал нравиться танец, мне перестало нравиться то, что красивое лицо Танцующего как-то причудливо изменилось вместе с музыкой. Было что-то неправильное в том, что я, мужчина вполне традиционной ориентации, танцую с каким-то юношей, похожим на девушку. Вывернувшись из ненавязчивых рук Танцующего я смущенно отошел к своим новым знакомым. Танцующий, казалось, совершенно не заметил моего ухода, продолжая кружиться под свою внутреннюю музыку в немыслимо изящном танце.
- Не смущайся, - сказал Гусар, - Он со всеми нами танцевал. Тоже, наверное, что-то ищет на своем уровне…
- Он безумен? - спросил я.
Гусар усмехнулся:
- Не больше, чем мы с тобой или все эти люди в больничной палате. Просто у каждого свое безумие. Он не из нашей компании и нам его не понять. Я как-то пробовал, но потом оставил эту затею. Бесполезно, он слишком далеко. Впрочем, ты, конечно, можешь попытаться поговорить с ним. Возможно, тебе удастся выловить из его слов пару дельных мыслей, но, по большому счету, для нас это бред. Нам не понять, то что он пытается сказать своими словами и танцем, пока мы сами не вырастем до его уровня. Или не упадем. Тут как посмотреть.
- Чертова философия, - пробурчал Ковбой, - От нее у меня одна головная боль.
Рядом с нами из воздуха возникла новая фигура и шагнула навстречу, приобретая все более реальные черты.
- Ты, Гусар? - Со знакомой полувопросительной интонацией произнес гость.
- Я, Артист, я… - со вздохом ответил Гусар, - Когда же мы, наконец, научимся узнавать друг друга без этих глупых вопросов?
- Ну что, начнем нашу встречу? - насмешливо спросил Артист.
- Погоди, я сначала хочу ему кое-что показать, - ответил Гусар.
- Гляди! - обратился он ко мне.
Я сначала не понял, на что мне нужно глядеть, но потом увидел и глаза мои округлились. Гусар плавно водил рукой в воздухе, а Танцующий, который все время кружился где-то рядом, в такт взмахам этой руки приближался к нам или удалялся. При этом он совершенно не глядел в нашу сторону.
- Ты… ты, умеешь управлять им? - изумленно воскликнул я.
Нет, я и сам уже умел вызвать внимание людей или, наоборот, сделать так, чтобы меня не замечали. Я мог создавать машины нужного цвета, проезжающие мимо по улице, и разгонять облака, но чтобы ТАК овладеть искусством… Манипулировать не собственной иллюзией, а иллюзией окружающих… Я был поражен.
- Если бы все было так просто. - покачал головой Гусар. - Понимаешь, в его мире это я раскачиваю рукой, потому, что он желает, чтобы я так поучаствовал в его танце. И, один хрен, нам с тобой не понять, кто прав. А может статься что мы оба правы. Но тогда непонятно, почему нам одновременно приходят в голову настолько разные по сути желания, которые допускают одинаковое по форме воплощение для обоих.
- Если много думать об этом, - подал голос Ковбой, - то можно свихнуться.
- А если не думать, то свихнешься еще вернее. - возразил ему Артист.
Мы подошли к большому светлому окну и разговор продолжился там. Танцующий каким-то образом протиснулся между нами и сел на подоконник, обхватив руками колени. Он улыбался и слегка раскачивался в такт своей внутренней музыке.
- Вот ведь привязался, - поморщился Ковбой. - На кой мы ему сдались?
- Не бурчи, он нам все равно не помешает, - ответил Гусар.
Тут он сделал нечто, что я почувствовал каким-то невероятным органом чувств, который, как выяснилось, у меня существует. Танцующий все еще сидел рядом на подоконнике, но его личный мир, окружавший сидящую фигуру как кокон, немного отдалился от нашего. Помутнел и сделался глуше. Приглядевшись, я увидел что и все остальные находятся в центре своих личных миров. Но наши миры были более прозрачны, мы четче видели, слышали и понимали друг друга. Наши миры очень сильно пересекались.
- Это потому что в чем-то мы похожи друг на друга, - подумал я.
В то же время я ощущал, что теперь и сам могу сделать свой мир чуть менее прозрачным, отдалить его от окружающих, если мне захочется уединения. Но мне не хотелось отдаляться от своих новых знакомых. Наоборот, мне хотелось получше рассмотреть и расслышать их.
- Ты где сейчас существуешь? - спросил меня Гусар.
- Как это?
- В смысле, где сейчас живешь?
- Ааа… В Петербурге.
- Это-то я и сам знаю, но в каком?
- Ну, самый конец двадцатого века… - я чувствовал себя глупо отвечая на такие очевидные вопросы. Они все вопросительно смотрели на меня, будто ожидая продолжения и я, не зная, что сказать добавил. - Осень. Ноябрь.
Гусар кивнул головой, будто это добавление многое объясняло.
- Понятно, я тоже в Петербурге. Только я здесь лето сделал. Мне всегда солнце и голубое небо хотелось тут устроить, вот и пришлось климат улучшить. Гораздо красивее стало. Пошли ко мне? Чего нам тут с этими чумными сидеть? У меня удобнее…
И мы пошли. Точнее слово “пошли” вряд ли применимо, когда ты внезапно оказываешься совершенно в другом месте, абсолютно не затрачивая для этого усилий. Скорее мы стали существовать в другом месте. Это была какая-то однокомнатная квартира. Довольно уютная. Видимо, жилище Гусара. Я озирался по сторонам и мне все больше и больше казалось, что это я здесь живу. По крайней мере, многие окружающие вещи были удивительно знакомыми и уютными, будто я их сам любовно подбирал.
Мы сели на кухне за небольшой деревянный стол, на котором стояли четыре открытые бутылки с пивом. Они были ледяными и казалось, что только несколько секунд тому назад их извлекли из холодильника и открыли пробки. Гусар с Ковбоем расположились напротив меня, на другом конце стола, а мы с Артистом были по другую. Неожиданно я понял, что наше взаимное расположение не случайно, в нем скрыт глубокий смысл. Гусар по-доброму улыбнулся и подмигнул, будто прочел мои мысли:
- Врубаешься потихоньку? Ну давай, задавай свой вопрос. Зря что ли в гости пришел?
Я хотел было спросить, какой вопрос по его мнению я должен задать и осознал, что сам это знаю. Вопрос созрел в долю секунды и вырвался из меня:
- Как и когда вы узнали? После какого случая впервые поняли, что живете в иллюзии?
- Молодец, - благосклонно кивнул Гусар, - Быстро соображаешь, почти как я. Конечно, стоило бы тебя заставить самого отвечать, но, пожалуй, пока тебе это не под силу. Итак, когда мы, все четверо, узнали? Когда мы обычно узнаем? Ответ один - когда рядом пролетает Любовь. Конкретнее, у нас четверых такая фишка, что мы узнаем что-то новое, только когда теряем любовь. Считай это фирменной меткой. Стиль такой у нас дурацкий. Довольно болезненно, но эффективно.
- Что? - я не мог поверить своим ушам, - У тебя тоже такое было, как и у меня?
- И у меня, и у Ковбоя, и у Артиста… У всех по-разному, но суть одна и та же. Теряем любовь на одном из уровней, чтобы найти ее на другом.
- А как, как у тебя это происходило, Гусар?
- Ты действительно хочешь узнать? Ладно, слушай…
И Гусар стал рассказывать свою историю, как он встретил женщину своей мечты, но не смог удержать ее рядом, потому, что не знал, что это ОНА. Вел себя с ней очень мерзко и эгоистично. Он рассказывал подробно, то и дело возвращаясь назад, повторяя отдельные моменты на разные лады. Я слушал и не верил своим ушам. Его история была почти точной копией того, что произошло со мной совсем недавно. Я понял, что мы с ним очень похожи внутренне. Какие-то грани наших душ соприкасаются очень тесно, поэтому я могу понять его чуть лучше, чем Ковбой или Артист. Даже эти повторы в речи - они проскакивают и у меня самого. В прозе и даже в стихах. Это как штрих, как тонкая черта, знак того, что мы оба любим возвращаться к прошлому, заново переживать и переосмысливать собственные мысли, вслушиваясь в звучание слов. Он даже живет в иллюзорном Петербурге, хоть и немного другом, с теплым и солнечным климатом. Он вернулся, потому, что ему нравится возвращаться. Мне тоже это нравится.
Впрочем, иногда никто не может надоесть тебе сильнее, чем ты сам. Через некоторое время монолог Гусара стал утомлять и в тот же момент я почувствовал, что мы немного отдалились, как недавно отдалился Танцующий. Мир Гусара помутнел, отодвинулся и его голос звучал очень глухо, почти неслышно. Я посмотрел на других и увидел, что их миры тоже немного отодвинулись от Гусара и приблизились к моему. Впрочем, я тут же вспомнил, что нельзя никогда сказать, от тебя отдалились или ты отдалился. Видимо, Гусару просто захотелось немного погрустить и поговорить с самим собой вслух. Как раз тогда, когда мы стали тяготиться его рассказом.
Потом свою историю рассказал Ковбой. Он рассказывал очень ее очень спокойно и холодно, будто его ни в малейшей степени не касалось то, что происходило когда-то с ним. Будто он не страдал. На самом деле все это было не так. Я прекрасно понимал, что скрывается за этой маской спокойствия. Душа, такая же ранимая и искренняя, как и у нас всех. Просто он - Ковбой. И этим сказано все. Он может спокойно пережить смерть любимой женщины, не пустив себе пулю в лоб, не спившись и не богохульствуя. Он может держать удары судьбы. И мне близки эти его качества. Это наш общий с ним штрих, как повторы Гусара.
Однако, помимо этого, неожиданно выяснилось, что у меня немало общего и с Артистом. Мы с ним оба не смогли без слез слушать рассказываемую Ковбоем историю. Он не умел плакать, зато мы с Артистом умели. Это наш с ним общий штрих. Каждый из собравшихся за столом имел много общего со всеми остальными. Это были разные качества, разные оттенки чего-то большого. Каждый дополнял всех остальных до чего-то целого. И при этом включал в себя в разной мере некоторые качества других. Это было так просто и логично - друзья, которые дополняют друг друга.
Мои размышления были прерваны Гусаром, который прекратил рассказывать свою неслышимую окружающим историю и придвинулся к нам.
- Ладно, хватит на сегодня слез и соплей! У нас пиво кончилось. Пришло время самому молодому за ним бежать. Угадай, кто здесь молодой? - он усмехнулся, глядя мне в глаза, - И вообще, тебе по-любому идти. Ты ж у нас здесь, на Ржевке, живешь? Поручик Ржевский?
И он захохотал, довольный своей шуткой. Что ж, это было правдой. Он еще раз подчеркнул наши общие аспекты душ. Склонность иногда быть довольно пошлым. Даже то, что он прервал разговор и не дал Артисту рассказать свою историю потери любви, было объяснимо. Просто проявление некоторого оттенка бесцеремонности и эгоизма. Даже такая мелочь в нем была мне знакома и понятна, впрочем, как и всем остальным друзьям. И никто не осуждал другого так как сам обладал маленькой частицей того качества, которое считал, если не плохим, то неудачным в других.
Размышляя об этом я вышел на улицу. Действительно, Гусар жил недалеко от моего дома в нынешней реальности. Буквально в одном квартале. Разумеется, все магазинчики и киоски были мне хорошо известны. В конце концов, это была почти точная копия того города, куда я когда-то приехал. Разве что высокое и голубое небо было неожиданным. Пронзительно-ясное, с легкими мазками редких белых облачков. Гусар действительно сделал то, что я всегда втайне желал изменить. Я был поражен тем, какого уровня овладением иллюзиями он добился. Мне очень захотелось когда-нибудь самому достичь того же. Хотя бы ради того, чтобы сделать это красивое небо. Так действительно было гораздо лучше.
В раздумьях, я дошел до любимого магазинчика, который находился совсем рядом от моего дома. Купив пиво, я уже собирался возвращаться, как тут неожиданная мысль посетила меня. А что будет, если я сейчас зайду в свой дом и зайду к себе в квартиру? Что я увижу? Совершенно посторонних людей? Себя самого, спящего и видящего, что он попал в Петербург-Самого-Конца-Двадцатого-Века-Осень-Ноябрь? Поменялся ли я с самим собой на время иллюзиями? Или это личная иллюзия Гусара и никакого другого меня здесь нет?
Эти вопросы были настолько интересными, что я почувствовал потребность немедленно разрешить их. Я зашел в подъезд, который во всех иллюзорных петербургах по традиции называют парадной, и уже собирался подняться на свой этаж, как вдруг услыхал какой-то шум и совершенно дикие крики. Крики доносились из полуоткрытой двери квартиры на первом этаже. Не знаю, может кто-нибудь другой и может пройти мимо в подобном случае, сделав вид, что это его не касается, но я лично не обладаю таким качеством. Я зашел, чтобы посмотреть, не нужна ли здесь моя помощь. Квартира представляла собой жалкое зрелище. Выцветшие от времени засаленные обои, пол с отодранными кое-где плитками ядовито-желтого линолеума, грязный потолок и какой-то хлам, сваленный в беспорядке в различных углах… Как люди не брезгуют жить в ЭТОМ? Для меня всегда оставался загадкой подобный вопрос.
Крики доносились откуда-то из глубины квартиры. Пронзительно-высокий женский голос и мужской бас. Слов было не разобрать, но мне пару раз показалось, что я услышал что-то вроде “убью” и “ненавижу”, перемежаемых крепкими ругательствами. Донесся шум роняемой мебели, высокий визг, и в коридор, прямо на меня, вывалился какой-то мужик в линялой майке и трико с пузырями на коленях. Вид он имел абсолютно безумный. Глаза на его опухшем лице налились кровью. В них плясали языки пламени какого-то далекого ада, где мужик, несомненно, пребывал. Это разительно отличалось от виденного мной недавно легкого и искристо-звездного безумия Танцующего. То еще могло быть мне иногда приятно и понятно. Это же вызывало только брезгливость.
С нечленораздельным рыком безумец бросился на меня, угрожающе ощерив зубы. Я приготовился немного утихомирить его простым маэ-гири в живот, но не успела моя нога даже двинуться с места, не успело желание-приказ мозга пробежать по нервам и заставить мышцы сократиться в привычной последовательности, как мужик охнул и остановился, будто наткнувшись на преграду. Он осел как куль на пол, глотая воздух. Я был в полном изумлении и зачем-то сделал шаг вперед, будто желая получше рассмотреть, что с ним такое. Однако безумец с невнятно-жалобными причитаниями отполз от меня куда-то к стенке и скорчился там, полусидя, закрывая голову двумя руками, будто бы я собирался избивать его.
Это было удивительно. Создавалось такое впечатление, что он сам побил себя. По крайней мере, я только лишь подумал о том, чтобы его ударить, да и то, скорее от неожиданности и в порядке обычной самозащиты. Мне стало жаль этого человека. Он явно живет в очень плохой иллюзии. В своем персональном аду. Он даже сам избивает себя. Я не понимал, как можно быть таким. Неужели это доставляет ему удовольствие? Может я просто не понимаю его безумия? Впрочем, какая разница? Да, я не понимаю и не желаю этого. Мне неприятно безумие данного рода. Лучше я буду каждую неделю общаться с Танцующим, чем хоть один раз - с таким созданием, как этот мужик. Неважно, водка, наркотики или душевная болезнь привели его в такое состояние. Мне это безразлично. Мне было просто неприятно. Хотелось пойти и вымыть руки, будто я нечаянно вляпался во что-то вонючее и противное.
И тут я увидел маленькую девочку, выглядывавшую из комнаты. У нее были светлые волосы и пронзительно-голубые глаза. Она просто стояла и смотрела на меня, ничего не спрашивая. В ее ясном детском взгляде была синева самого чистого и светлого неба. У меня защемило сердце, когда я посмотрел на нее. Это было так… так прекрасно, что слезы невольно навернулись на глаза. Передо мной стояла сама Любовь. Любовь в виде ясноглазой девочки в коротковатом платьице. На это невозможно было смотреть слишком долго, поэтому я отвел глаза.
И я увидел грязные стены, хлам, и скорчившегося в углу безумца. Обломки человека рядом с обломками вещей. Наверняка он был когда-то отцом этой девочки. Теперь он уже не мог им считаться. Он вообще с трудом подходил под описание того, что считают человеком. И эта девчушка, эта воплощенная Любовь должна жить рядом с таким? Должна задыхаться и тускнеть от копоти чадящей рядом души? Должна ждать как избавления того момента, когда вырастет и сможет сама строить свою иллюзию? НЕТ! Она не заслужила этого! А если кто-то и считает так, то это его личное право. Я не согласен!
Я понял, что выбора у меня нет. Новое знание тихонько вползало в меня звеня хрустальными колокольчиками вечности. Я подошел к оцепеневшему безумцу и легонько коснулся его лба рукой. Глаза его прояснились, дыхание стало ровным, он свернулся на полу, подтянув под себя ноги. Вздохнув, он закрыл глаза и заснул. Глупая и счастливая улыбка блуждала на его лице. Безумие ушло, покорное моей воле. Нет, я не знаю, исцелил ли я его. Стал ли он тем, кем был прежде, до того, как попал в свой ад? Возможно, он просто вернулся в детство. Стал чем-то вроде счастливого эмбриона в утробе матери. Возможно, я превратил его в человека-растение, который всю жизнь своего физического тела проживет именно так – счастливо и бессмысленно улыбаясь. Мне это было неважно. Я - не очень хороший целитель и совсем не мессия. Я просто человек. Я сделал это для моей голубоглазой Любви. Все остальное не имело совершенно никакого значения.
Я в последний раз посмотрел на нее - самое прекрасное существо во вселенной. Поклонился и вышел прочь, осторожно притворив дверь притихшей квартиры…
* * *
Мне так хотелось бы закончить рассказ именно на этом месте, но это будет означать, что я не рассказал Вам самого главного. Того, что эта история не кончилась. Что она вечно продолжается, никогда не кончаясь.
Я проснулся в своей постели. Ночь. Петербург самого конца двадцатого века. Осень. Ноябрь. Я.
Это “Я” лежало, потрясенное только что увиденным, вначале даже не смея дышать, чтобы не спугнуть воспоминания о прекрасном сне. Потом жалкий страх потери заставил меня вскочить и лихорадочно записать ключевые моменты сна на первой подвернувшейся бумажке. Это было глупо. В глубине души я понимал, что никогда не забуду того, что увидел и узнал. Но моя писательская сущность, по привычке трясущаяся над впечатлениями и мыслями, требовала оставить след на чем-то, по ее мнению более материальном, чем память.
Потом я снова лег и стал медленно и осторожно думать. Облекать в слова то, что я узнал. Это было не так легко. Мне не хотелось ошибиться и переврать хоть слово. Не знаю, удалось ли мне это. Спросите меня об этом лет через двадцать, если к тому времени у вас и у меня еще останется иллюзия времени.
Я понял все. Кристально ясная картина лежала перед моими глазами. Я больше не боялся таинственного Просветления. Я не боялся потерять индивидуальность. Можно потерять все, даже индивидуальность и сознание, но при этом невозможно потерять себя. Потому что наше подлинное Я по-настоящему грандиозно. Оно настолько всеобъемлюще, что моя боязнь потерять его выглядит как боязнь когда-нибудь вычерпать ложкой океан. Подлинное Я вечно и неуничтожимо.
Влага собирается в тучи. Тучи проливаются дождем в океан. Океан, испаряясь поднимается туманом в небо. И снова тучи, и снова дождь и снова океан… Можно ли уничтожить Воду? Можно ли вычерпать Любовь? Можно ли избавиться от ‘Я’?
Стоит ли еще что-то говорить? Видимо стоит. Подобные красивые притчи рассказывали людям много раз и на разные лады, но они все равно не верили, пока сами не достигали Знания. Поэтому, возможно, стоит рассказать что-то более приземленное? Более доступное? Скажем, мне очень нравятся книги мистера Ричарда Баха. Они очень добрые и глубокие. Они несут очень важный пласт иллюзорного знания в одной из интереснейших иллюзий. Но, похоже, в этой иллюзии в данный момент “времени” снова возникла потребность в проявлении Знания в виде иллюзорных книг, обращенных к немного другим людям, другой аудитории?
Признаки этого я вижу в том, что многие из тех, для кого Бах писал свои книги неверно восприняли ту перемену в иллюзии под названием “Ричард Бах + Лесли Пэрриш”. Они разочаровались, будто то, что родственные души расстались, обмануло их ожидания. Будто бы от этого Знание, которое выражал Ричард стало менее истинным. Это заблуждение. Просто каждый познает мир своим путем. То, что Ричарда так сильно и долго привлекал аспект Любви в виде Идеальной Женщины - это замечательно. Но ему тоже настала пора двигаться дальше. Открывать другие аспекты, другие родственные души уже на новом уровне осознания иллюзии.
Возможно, вы сочтете, что я пытаюсь спекулировать на чужих идеях и просто занимаюсь словесной эквилибристикой. Литературным творчеством. Что ж, на определенном уровне осознания иллюзии это действительно так, не буду вас разубеждать. Однако, есть и другие уровни, в которые мне посчастливилось заглянуть. Или вернуться оттуда. Мы с Гусаром любим возвращаться, в отличие от других наших друзей. Это не в упрек им или в заслугу нам - возвращаться на предыдущий уровень осознания, чтобы подтолкнуть вверх еще кого-то. Это просто фишка. Наша общая черточка характера. Один из аспектов.
Итак, довольно высоких материй и тайных мистерий! Вы желаете узнать правду в том виде, в котором она доступна сейчас мне? Извольте. Мы все - родственные души. НО! Мы можем полностью постичь наше единство только на самом высоком уровне осознания иллюзий. На более низких, более простых уровнях мы не всегда совместимы, не всегда можем понять друг друга. Даже там, во сне более высокого уровня я не мог понять Танцующего и Безумца. Потому что для этого надо забраться еще выше. А здесь мне доступно следующее - у меня есть несколько родственных душ с которыми мы вместе учимся различным аспектам Любви. Любовь ведь многогранна. Она не исчерпывается любовью мужа и жены. Даже здесь. И вы сами это прекрасно знаете. Есть еще любовь матери и ребенка, любовь сестер и братьев. Даже любовь виде дружбы есть! В общем, масса аспектов, на каждый из которых не жалко потратить и жизни для обучения. И никто кроме вас не знает, какой конкретно курс в предмете под названием “Любовь” вы сейчас изучаете. Вы сами это узнаете рано или поздно. Главное, чтобы ваша любовь была безупречной. Только тогда может считаться, что вы освоили данный аспект и готовы перейти к следующему. Но после перехода (сюрприз, сюрприз!) вы вовсе ничего не теряете. Вы всегда можете обратиться к тому, что знали раньше. Мы растем. Мы собираем как драгоценные камни среди булыжников родственные души и помогаем им найти ту любовь, которой им раньше недоставало. А они помогают нам. Это как зеркало, которое решило посмотреть само в себя и для этого разбилось на тысячи осколков. Но осколки не склеить, а души притягиваются друг к другу и, достигая одного и того же уровня осознания, сливаются. Как и все мы когда-нибудь сольемся. А потом снова разольемся, чтобы изучать что-нибудь еще. Не Любовь, которой в совершенстве овладеем, а что-то новое. Мы - это способ самореализации и развития мира. То есть нас. На каждом из уровней осознания это верно.
Так что ищите свои родственные души! Помогайте им стать лучше и этим самым поможете себе. Мы не способны охватить пониманием и помощью всех. Но мы можем понять и помочь своим наиболее близким родственным душам. Это взаимно обучающая связь.
Лично я в текущей иллюзии уже нашел более чем достаточно. Жаль, что нам пока не светит слиться, но я хоть знаю - кто они. В следующий раз буду умнее. Друзья мои пока спят, но подают надежду. Один из аспектов понятия Сестры тоже бодрствует на том же уровне, что и я. С аспектом Идеальной Женщины пока вышел облом, но именно он позволил мне найти Сестру. Парадокс. Находим только когда теряем что-то. А еще один из аспектов Сестры я, наверное, безнадежно упустил по глупости. Я ехал в поезде и разговорился с девушкой. Ее тоже звали Светой, но мне это тогда ничего не говорило. Я подарил ей книжку Елены Хаецкой “Вавилонские Хроники”. Мой любимый и единственный экземпляр. Кстати, возможно, я все сделал и правильно. Ведь в книге-то именно об этом и говорится. О слиянии родственных душ, которому что-то мешает. Может Светка прочтет и в следующем слое реальности мы благодаря этому найдем ее. А может как и я раньше - увидит в книге забавную историю, интересный и смешной сюжет… Какая разница? Хоть Библию читай, хоть Букварь - свое иллюзорное знание, которое ты способен воспринять ты не пропустишь.
В общем, это увлекательная игра - собери себя. Если вам она не по вкусу - не играйте. Но другие ваши половинки, четверти и три десятых все равно не прекратят вас искать. Не хотите им помогать - ваше право. Только вы не сможете этого избежать. Вам действительно плохо без них, как и им без вас. Нам всем плохо друг без друга. И мы шаг за шагом преодолеваем нашу отчужденность, пространственную, временную, духовную… Не будьте таким недоверчивым упрямцем! Попробуйте поискать то, чего вам больше всего не хватает. Вы же знаете что это! Доверьтесь своему сердцу.
Гарантирую, что вы ничего не потеряете. При любом исходе. Все равно общий результат от этого не изменится. Сколько будет один плюс бесконечность?